Долина откровений - Страница 59

Наш проводник перевел дыхание. Как я мог не заметить, что он прислушивался к нашим разговорам, что он понимал, о чем именно мы говорим? Как глупо мы себя вели… Но кореец продолжал говорить.

– Остались вы двое. Ты вел себя непорядочно, осмелившись соблазнить жену своего друга. И я оставлю тебя умирать в этой долине. Чтобы ты умирал долго и мучительно, сознавая, что твоя смерть скоро придет. А твоя знакомая ударила свою мать, и она уйдет со мной и останется в самой гуще леса без воды и еды, без оружия и проводников, чтобы понять, как страшно умирать в одиночестве, не рассчитывая на поддержку близких людей.

– Кто ты такой? – разозлился я. – Ты считаешь, что имеешь право решать за бога? Кто ты такой? Неудачник старшина, который прятался, как трусливая собака, всю жизнь в этих лесах. И на старости лет ты стал праведником. Решил, что можешь карать людей за их грехи. Если бы мы тебя опоили этим зельем, ты бы тоже вспомнил много гадкого из собственной жизни. У каждого человека есть свои тайны. И ты не смеешь присваивать себе права бога.

– Только права человека, – возразил кореец, – я так долго мечтал вернуться назад. И вдруг приезжаете вы. Целая группа людей, которые не имеют права ходить под этим солнцем, пить эту воду, вкушать эти плоды. Я решил, что будет правильно, если вы все останетесь здесь. Навсегда. Никто из вас не должен уйти отсюда живым.

– Старый прохвост, – раздраженно заявил я.

Мне уже не было страшно. Если он знает русский язык, если он слышал наши разговоры, то понятно, как именно он должен был отреагировать. К тому же выяснилось, что он был ещё и корабельным старшиной. И он так нас всех обманул. Хотя я его понимаю. Он столько лет жил мечтой о возвращении, а когда услышал нас, то решил, что оттуда прибывают только убийцы, насильники и предатели. Зато теперь не было никакой мистики. Теперь я точно знал, что бедный Феликс ни в чем не виноват, а Юлию я напрасно подозревал.

Я присмотрелся. Мне сначала показалось, что она сидела не связанная. Но я ошибался. Он связал ей ноги каким-то мудреным узлом, и она бы не смогла сбежать при всем желании. Кореец достал спутниковый телефон и под мои горестные вздохи методично разбил его.

– Всё, – коротко произнёс он, – сюда больше никто не приедет, и никто вас не найдет. А я уйду отсюда сегодня ночью.

– И чем ты лучше нас всех? – выдохнул я. – Ты убийца и подлец. Не смей думать, что ты избавил человечество от таких преступников, как мы. Ты сам тоже преступник.

– Верно, – легко согласился Ким До Су, – я такой же, как и вы. Сорок с лишним лет назад я изменил своей стране. А сейчас я возвращаю свои долги, изымая из числа жителей моей бывшей страны таких преступников, как вы все.

– И ты отнял карабин у женщины и выстрелил в Феликса, – я хотел выяснить всё до конца.

– Она сама отдала мне карабин, – спокойно объяснил этот гадкий старичок, – она не умеет стрелять. А я умею. И я точно попал ему в живот. Я хотел, чтобы он немного помучился, перед тем как умереть. Он не заслуживал снисхождения. У тебя есть ещё вопросы?

– Только один. Когда ты подохнешь?

– Не скоро, – улыбнулся Ким До Су, – не сегодня. И не здесь.

Он поднялся, чтобы обойти наш лагерь, собрать оружие, фляги, личные вещи. Я застонал и попытался как-то освободиться, но разве можно освободиться, когда вас связывает охотник с почти полувековым стажем. Это просто нереально. Я посмотрел на Юлию. Почему он не связал ей руки? Он был уверен, что она все равно не сбежит. Наверно, она испугалась, когда он возник перед ней, может, даже посчитала его призраком. И покорно отдала ему карабин Ибрагима. Он связал ей ноги, но не стал связывать руки. Старик проводник допустил всего лишь одну небольшую ошибку. Сказалась его долгая жизнь в этих глухих местах. Он был уверен, что она не сможет развязать его узел. Наверно, так оно и было, она бы сама и не справилась. Но откуда ему было знать, что у неё были с собой маникюрные ножницы? Ведь она была главным редактором гламурного журнала, а такие дамочки всегда стараются выглядеть как можно лучше. И многие свои приборы держат при себе.

Он знал, что она ни за что не сможет развязать его узел и сбежать. Но она и не собиралась сбегать. И тем более резать маникюрными ножницами свой узел. Это было бы просто невозможно. Она обрезала веревку, которая связывала её с деревом, и перекатилась в сторону, где лежал мой карабин. Кореец вышел из-за деревьев в прекрасном расположении духа. Я сейчас даже думаю, что он вообще считал свою миссию на земле уже выполненной. Ведь он дождался приезда своих «земляков», выслушал их признания и сам решил, как с ними поступать. Собственным судом присяжных. Он был и судьей, и прокурором, и адвокатом, и двенадцатью присяжными. И даже палачом. И нашим исповедником.

Он сделал всё как нужно. Именно поэтому он шел и улыбался. Но в его время не было гламурных журналов. Иначе бы он знал, какая это сила. И какие смелые дамы стоят во главе подобных журналов. Ким До Су ещё улыбался, глядя на Юлию, когда она в него выстрелила. Единственное, что мне жалко: этот мерзавец умер сразу. Его отбросило к деревьям, и он умер почти мгновенно, возможно даже не поняв, что произошло. Потом Юлия долго пыталась меня развязать. А затем мы услышали гул вертолета. В ночной тьме костер виден издалека. Мы побросали туда всё, что могли побросать, и он горел в ночи так, что его было видно за пятьдесят километров. К тому же здесь был такой чистый воздух.

Вертолет сел рядом с нами, и первым к нам бросился не Равлюк, а напуганный Карен Погосов. Оказывается, он больше других переживал за исчезнувшую Юлию. Вот такие иногда случаются метаморфозы. Потом перед нами возник Равлюк и его люди. Они слушали нашу невероятную историю и не верили в неё. Они укладывали погибших и не верили нам до конца. Это была кошмарная история ужасов, которая наконец закончилась. Нужно было видеть лицо Равлюка, он уже понимал, что его отправят на пенсию и его карьера в качестве руководителя службы безопасности закончена навсегда.